Однозначную характеристику движению басмачества в Средней Азии дать крайне сложно, да и вряд ли стоит это делать. С одной стороны, образ басмачей, донесённый до нас через призму советского кинематографа, в подавляющем большинстве случаев вполне прост и понятен – ватага жестоких бандитов и грабителей, которые не щадят пленных и держат в страхе мирное население региона. Однако зачастую людьми, ушедшими в басмаческое движение воевать с Красной Армией, руководили несколько менее приземленные мотивы, и пример такого рода – также из советской массовой культуры – наверняка известен каждому.

«Мой отец перед смертью сказал: «Абдулла, я прожил жизнь бедняком, и я хочу, чтобы тебе Бог послал дорогой халат и красивую сбрую для коня». Я долго ждал, а потом Бог сказал: «Садись на коня и возьми сам, что хочешь, если ты храбрый и сильный». Черный Абдулла – главный антагонист ставшего классическим советского истерна «Белое Солнце пустыни». Являясь персонажем, безусловно, отрицательным, он сочетает в себе черты, вызывающие у зрителя как минимум сочувствие. Полевой командир, грабитель и контрабандист, он обладает харизмой и обаянием, но и сражается с красноармейцами за то, что считает правильным: за жизненный уклад, неписаный закон и традиции своего народа, идущие вразрез с идеологией и действиями пока что молодой советской власти. При этом, уже, будучи в состоянии позволить себе дорогой халат, он предпочитает носить военный френч европейского покроя. Абдулла – пусть в высокой степени идеализированный и романтизированный, но всё-таки представитель басмаческого движения.

Басмачество – среднеазиатская горно-пустынная герилья, возникшая после развала Российской империи на огромных территориях бывшего Туркестанского генерал-губернаторства (после проведения большевиками политики национально-территориального размежевания разделенного на Казахскую, Узбекскую, Таджикскую, Киргизскую и Туркменскую ССР). Точную дату разгрома басмачей назвать крайне сложно – отдельные конфликты и вооруженные столкновения продолжались, в разных регионах и с разной степенью интенсивности, вплоть до конца 1930-х – начала 1940-х годов. Движение захватило многовековые центры тюркской цивилизации и исламской культуры, такие как Самарканд, Бухара, Хива и Хорезм, нашло свои отклики и отголоски в панисламистских кругах Турции, коснулось Афганистана и Персии.

Разумеется, стоит принять во внимание тот факт, что к моменту распада Российской империи среднеазиатские территории находились в её составе в общей сложности меньше полувека, и отношения колониальной администрации с коренным населением выстраивались отнюдь не гладко и просто. Одно из последних массовых выступлений в Средней Азии против имперской колониальной политики пришлось на 1916 год и было вызвано, помимо общего недовольства конфискацией земли у коренного населения для нужд переселенцев, массовым возмущением попыткой призвать аборигенов на фронт для строительства укреплений. Подобного рода решение, будучи продиктовано крайней необходимостью, не учло настроений населения, массово сочувствовавших турецкому султану и Османской империи, находившейся на тот период времени в состоянии войны с Россией. Восстание было жестоко подавлено, что также не способствовало укреплению «взаимного диалога и сотрудничества» между русскоязычным и тюркоязычным населением империи.

Своего рода триггером к возникновению басмаческого движения послужил разгром советскими войсками самопровозглашеёной Туркестанской, или Кокандской, автономии зимой 1918 года. И это несмотря на то, что временное правительство автономии в основной своей массе отличалось весьма либеральными взглядами, провозглашая необходимость принятия европейских ценностей в исламскую культурную парадигму (это интеллектуальное течение называется джадидизм). Местные власти были настроены скорее на дипломатическое сотрудничество со Страной Советов с последующим вхождением в её состав на правах автономии, нежели на вооруженную борьбу. Но непримиримые разногласия внутри самого правительства привели к тому, что никакой окончательной стратегии в области отношений с большевиками выработано не было и в ответ на ультиматум о признании власти Советов в январе 1918-го правительство ответило отказом. Уже к февралю 1918 непризнанная автономия перестала существовать, положив начало национально-освободительному движению, вскоре охватившему весь Среднеазиатский регион – и, как часто бывает в подобного рода случаях, о дипломатических методах борьбы речи уже не шло.

Таким образом, с зимы 1918 и приблизительно по середину 1920-х на территории Средней Азии шла кровопролитная война. Басмачество было практически полностью ликвидировано к середине 1920-х, но в связи с политикой насильственной коллективизации оно развернулось с новой силой.

Тактика басмачей в борьбе с частями Красной Армии не сильно отличалась от стандартных методов ведения партизанской войны в пустынных и горных регионах с использованием хорошего знания местности в качестве преимущества. Основной упор делался на избежание столкновений с многочисленными соединениями советских войск, организацию засад, базирование в труднодоступных местностях и вооруженные кавалерийские рейды в населённые районы. При этом главной целью налетчиков, наряду с материальными ценностями и оружием, являлись сторонники советской власти, большевики и военные комиссары.

В основе идеологии движения басмачей лежали панисламизм и пантюркизм, называемый также пантуранизмом, - а именно, религиозно-националистические конструкты о том, что народы, говорящие на тюркских языках и являющиеся приверженцами ислама, должны проживать в одном государстве под эгидой тюркского правительства. Стоит отметить также тот факт, что слово «басмач» (то есть бандит или налётчик) отнюдь не является самоназванием участников движения. Басмачи предпочитали называть себя хорошо знакомым каждому европейцу словом «моджахед», что позволяет нам сделать вывод о характере их идеологии. Ради защиты своей религии, традиций и ценностей, прямо противоречащих принципам строителей коммунизма, и сохранения собственного влияния в регионе они встали на путь джихада. Вот вам и «Белое солнце пустыни».